Полет Жирафа - Страница 5

все они, как осенние птицы,
потянулись на солнечный юг.

Потянулись — и канули в воду.
Где-то ждёт их другая страна…
Вылетают из памяти годы,
видно, память для них холодна.

Точечки-тирешечки

Говорил лилипут с лилипуточкой,
перепутывая шуточку шуточкой,
перехихивая хиханьку хаханькой,
называя лилипуточку махонькой
и щелкая слова, что орешечки,
выбивая за строчечкой строчечку, —
Как в морзянке, точечку за тирешечкой
и опять за тирешечкой точечку.

А над ними деревья огромные
потупляли свои взгляды нескромные:
ах, какие, мол, они у нас махонькие,
Всё им хиханьки, мол, всё им хаханьки,
и склонялись небеса солнцеликие
перед их любовью великою.

Белое и черное

Как различить, где белое, а где чёрное?
Как распознать, где чёрное, а где белое?
К белой вершине тропинка взбегает горная,
к чёрной земле снежинка жмется несмелая.
Чёрные дни тоскуют о белых ночах,
белые ночи вздыхают о чёрной темени.
И голова, что белеет на ваших плечах,
видится чёрной в каком-то далёком времени…
Белым по чёрному — это времени след.
Чёрным по белому — это листы газеты.
Буквы спешат. И тоскует вопрос по ответу —
так же, как где-то по вопросу тоскует ответ.

Простая история

Один счастливый человек
не знал, что он счастливый.
Ему казался чёрным снег
и небо некрасивым.
И обвинял он в этом всех,
судьбу, жену, соседа.
Но был счастливым человек,
хоть сам о том не ведал.

Когда совсем не стало сил
от этих горьких мыслей,
счастливый человек решил
покончить счеты с жизнью.
Поглубже пропасть отыскал
и бросился с обрыва…
Но и тогда ещё не знал
о том, что он счастливый.

И все осталось позади,
не мучит, не тревожит…
Раздайся, небо! Он летит,
хоть он летать не может.
Но он летит, но он летит,
так просто и красиво,
что птицы на его пути
завидуют: счастливый!

И замедляет время бег,
чтоб посмотреть на это.
Летит счастливый человек,
летит над белым светом,
летит он выше облаков,
над лесом, над заливом…
Не верите?
Летать легко.
Труднее быть счастливым.

* * *

Звук не дошёл до тишины,
он где-то пал на полдороге,
и были больше не слышны
его сомненья и тревоги.

Но улица не знала сна,
и вот тогда, молчать не в силах,
заговорила тишина
над звука павшего могилой.

Она над городом плыла,
надежда наша и порука…
И это музыка была,
что в мире недоступна звуку.

Я шагаю в молодость

И пошёл я в молодость.
Шёл и шёл.
Чтоб не заблудиться, спрашивал дорогу.
А вокруг смеются.
Это хорошо.
Значит, моя молодость где-то недалёко.

Я шагаю в молодость.
Прибавляю шаг.
Иногда звоню жене, чтобы не грустила.
Только одного я не пойму никак:
по дороге в молодость убывают силы.
По дороге в молодость горбится спина,
по дороге в молодость ноет поясница.
Кудри осыпаются. Даже седина
из почтенья к лысине склонна расступиться.

Я шагаю в молодость.
Замедляю шаг.
Что-то эта молодость выглядит, как старость…
Эх, дорога в молодость, всем ты хороша!
Но кому готовилась, а кому досталась.

Пришло мгновенье в гости к вечности

* * *

Равнодушно стелется дорога,
только прямо, прямо — и вперёд.
Прошлое кричит вдогонку: «С богом!»
будущее терпеливо ждёт.

Время, время, это неспроста ведь
мы в тебе, как узники в тюрьме:
стоит только буквы переставить —
и уже не ВРЕМЯ, а В ЯРМЕ.

* * *

Прошлое сжимается — горе уходящим!
Очевидно, прошлому зябко в настоящем.
Но и в прошлом прошлому неуютно, плохо,
то не те ему века, то не та эпоха.

Только годы моросят, пролетают мимо…
А о будущем мечта неосуществима.

* * *

Покой, покой, откуда ты такой?
Чего ты ищешь здесь, на белом свете?
Тебе, наверно, нужен свет другой,
а может, даже не другой, а третий.

Но ты молчишь, и всё вокруг молчит.
Какая безутешная картина!
Стоят надгробья в белом, как врачи…
Опять запаздывает медицина.

* * *

Пришло мгновенье в гости к вечности,